Валентин Александрович Серов Иван Иванович Шишкин Исаак Ильич Левитан Виктор Михайлович Васнецов Илья Ефимович Репин Алексей Кондратьевич Саврасов Василий Дмитриевич Поленов Василий Иванович Суриков Архип Иванович Куинджи Иван Николаевич Крамской Василий Григорьевич Перов Николай Николаевич Ге
 
Главная страница История ТПХВ Фотографии Книги Ссылки Статьи Художники:
Ге Н. Н.
Васнецов В. М.
Касаткин Н.А.
Крамской И. Н.
Куинджи А. И.
Левитан И. И.
Малютин С. В.
Мясоедов Г. Г.
Неврев Н. В.
Нестеров М. В.
Остроухов И. С.
Перов В. Г.
Петровичев П. И.
Поленов В. Д.
Похитонов И. П.
Прянишников И. М.
Репин И. Е.
Рябушкин А. П.
Савицкий К. А.
Саврасов А. К.
Серов В. А.
Степанов А. С.
Суриков В. И.
Туржанский Л. В.
Шишкин И. И.
Якоби В. И.
Ярошенко Н. А.

О.Д. Грирогова-Менделеева. Менделеев и его семья

Когда мне было 18 лет, отец взял меня с собой на Кавказ, куда он ехал по нефтяным делам. Это путешествие было полно интересных впечатлений, которые он и хотел дать мне, как взрослой дочери.

...В пути отец окружил меня заботой и всевозможными житейскими удобствами, причем как-то раз сказал: «Вот мы едем в первом классе, а я в молодости всегда ездил в третьем классе, и было преинтересно». Из Москвы мы выехали с Рязанского вокзала, и с нами, только в другом купе, ехали два француза, путешествовавшие по России и ни слова не говорившие по-русски. В Рязани они уже обедали с нами, восхваляя мало-российский борщ.

Французы, узнав, что мы едем в Кисловодск, тоже решили ехать туда же, хотя билеты у них были дальше по прямому направлению. Мне было очень интересно рассказывать им обо всем, что мы видели из окна вагона. Французы не отставали в любезности по отношению к отцу и ко мне, и я ехала превесело.

...В Кисловодск мы ехали гостить на несколько дней к художнику-передвижнику Николаю Александровичу Ярошенко, которого очень любил и уважал мой отец.

У Ярошенко была своя дача в Кисловодске. Нас ждал он и его жена Мария Павловна, и мы были встречены, как близкие родные. Мария Павловна была со мной необычайно ласкова, хотя и видела меня в первый раз. И сейчас у меня на сердце делается тепло, когда я вспоминаю эту дружную семью и те дни, что я провела с ними.

Николай Александрович был тогда артиллерийским генералом, несмотря на то, что ему было, как мне кажется, не больше 45 лет.

После ужина Мария Павловна провела меня в отведенную для меня комнату. Кровать была уже приготовлена, а на столике стоял графин с нарзаном. Я, никогда его не пивши до тех пор, выпила сразу на ночь два стакана, и у меня поднялось такое сердцебиение, что я не спала до утра. Французы остановились в гостинице и ждали нас. Мы провели у Ярошенко два или три дня, и утром снова была подана коляска, чтобы доставить нас в Минеральные Воды, а оттуда мы ехали через Владикавказ, по Военно-Грузинской дороге, в Тифлис и Баку.

В нашу коляску должен был сесть и Николай Александрович, решивший проехать с нами до Баку.

В передней, когда все толпились перед выходом, отец шепнул мне: «Ты сядь напротив, на скамеечку». Мы вышли, и я первая быстро села на переднюю скамеечку, спиной к кучеру, а Николай Александрович сказал: «Ну уж нет, прошу вас сесть, как взрослая дама, иначе я не поеду». Конечно, я пересела, отец сел около меня, а Николай Александрович напротив. Такого милого спутника, остроумного и веселого, я еще не имела в своей жизни.

Николай Александрович был крайне внимательным и необычайно остроумным в разговоре, я очень к нему привыкла за время нашего путешествия. Он был и как кавалер и вместе с тем смотрел на меня, как на ребенка, которого надо все время веселить.

Французы двинулись с нами.

Вечером мы приехали во Владикавказ. Мне очень понравился этот кокетливый городок, объятый сумерками, быстро сменившимися темнотой.

Мы освежились после дороги и поужинали кавказскими блюдами: пловом и чахохбили, поданными нам в общей столовой. Николай Александрович обратился к отцу с просьбой отпустить меня с ним в городской сад. Согласие было получено, и мы вышли. Горели тут и там фонари, милые, наивные керосиновые фонари; домики, окрашенные в белую краску и все с верандами, были окружены фруктовыми садами и казались очень уютными, а навстречу нам слышалась музыка из городского сада. Я никогда не видела до сих пор провинциальных городских садов, где по вечерам собирался весь город, чтобы подышать прохладой, увидеть знакомых, поиграть в карты и хорошо поужинать.

Николай Александрович повел меня в так называемую «ротонду», где играл военный оркестр и шли танцы. Вдруг музыка прекратилась, и раздались голоса: «Лезгинку! Лезгинку!» Вся зала стала кольцом, и в центр этого круга вошел молодой человек в национальном костюме, подошел к стройной девушке и, поклонившись ей, пригласил на танец. Сейчас же у девушки в руках появилась тонкая белая чадра, и под нежные-звуки музыки началась лезгинка. Я с интересом следила за этим новым для меня зрелищем; пара танцующих была так легка и изящна, что, казалось, они танцевали по воздуху, не касаясь пола.

Среди окружающих было слышно имя княжны Чавчавадзе — это она танцевала. Все старики, побросав карты, подошли к кругу и вместе со всеми начали притопывать и ударять в ладоши в такт танцующим. Я вся обратилась в зрение. Николай Александрович стоял сзади меня, и вдруг за самыми нашими спинами, в темноте сада, раздался оглушительный револьверный выстрел. Я вся прижалась к Николаю Александровичу, он быстро взял меня под руку и вывел из сада. Долго не спала я в эту ночь, а рано утром к гостинице был подан своеобразный экипаж — карета с очень длинным сиденьем около кучера и сиденьем сзади, запряженная четырьмя лошадьми в дышло и двумя спереди, с форейтором. В этом экипаже ехали мы, Николай Александрович и два француза, не отстававшие от нас ни на шаг. Мы двинулись по Военно-Грузинской дороге. Нас сразу обступили горы, темные, без растительности, громоздящиеся друг на друга далеко впереди.

В Дарьяльском ущелье мы шли некоторое время пешком. Терек шумел, пенился и прыгал с камня на камень. Я нашла очень гладкий камешек, на котором попросила Николая Александровича потом написать мне масляными красками «Дарьял», и он написал, но только «Дарья», а «Л» сказал напишет потом, и этим долго дразнил меня. На станцию «Казбек» мы приехали к вечеру и здесь остались на ночь в казенной гостинице. В общей комнате топился камин, и все же было холодно. Спали мы плохо, в общей комнате, не раздеваясь, а с восходом солнца сели в тот же экипаж, но запряженный лишь четверкой лошадей. Мы тронулись дальше...

Начался спуск в Грузию. Здесь картина сразу изменилась: мрачные горы и нависшие скалы остались позади, и солнце мягко освещало долину Грузии внизу, где скрещивались две реки — Арагва и Кура, а наверху, налево от дороги, виднелся Мцхетский замок. Экипаж легко катился под уклон, было свежо, но не холодно, и ясно.

Часов в двенадцать дня мы въехали на пригород Тифлиса и затем, запыленные, но веселые и бодрые, остановились около самой фешенебельной гостиницы «Лондон». Вечером ужинали все вместе, а, войдя к себе в номер, я увидела на столе в вазе громадный букет азалий, составленный мастерской рукой садовника, с приложенной визитной карточной. При виде букета отец улыбнулся и сказал: «Французики знают хорошо, что им надо делать».

...На другой день мы вдвоем с Николаем Александровичем пошли в темные ряды, и тут на свободе я выбирала шелковые материи на платья матери и себе, несколько отрезов, и затем кавказские шелковые большие шали, тканые и вязаные. Больше мне ничего не хотелось, а отец подарил мне еще несколько камней бирюзы. Всем близким я накупила подарков, и все очень тщательно уложила для перевозки.

...Я все время проводила с Николаем Александровичем или переговаривалась с ним с моего балкончика на балкончик, где он сидел и писал вид на море. На столе у нас всегда стояло огромное блюдо, наполненное елизаветпольским нежнейшим виноградом, без косточек и с розовой кожицей. Я часто брала ветку и перекидывала ее на балкон Николая Александровича, а он ловил на лету, но ягоды винограда не выдерживали подобного обращения и многие лопались, так были они нежны. А надпись на камешке «Дарья» не подвигалась вперед, сколько я ни просила ее докончить.

Совещания у отца шли все время изо дня в день, так что, если бы не Николай Александрович, мне пришлось бы очень скучать. За все время пребывания в Баку, а оно длилось неделю, у нас были две поездки на нефтяные промысла в Балаханы и Сураханы.

...Мы уехали незаметно на пароходе «Михаил», отходящем в Астрахань. С Николаем Александровичем мы распрощались, и он в тот же день уехал к себе в Кисловодск.

 
 
Женский портрет (Украинка)
Н. A. Ярошенко Женский портрет (Украинка)
Старик с табакеркой
Н. A. Ярошенко Старик с табакеркой
Сестра милосердия
Н. A. Ярошенко Сестра милосердия
Гора Ужба в Сванетии
Н. A. Ярошенко Гора Ужба в Сванетии
Иерусалим
Н. A. Ярошенко Иерусалим
© 2024 «Товарищество передвижных художественных выставок»