Валентин Александрович Серов Иван Иванович Шишкин Исаак Ильич Левитан Виктор Михайлович Васнецов Илья Ефимович Репин Алексей Кондратьевич Саврасов Василий Дмитриевич Поленов Василий Иванович Суриков Архип Иванович Куинджи Иван Николаевич Крамской Василий Григорьевич Перов Николай Николаевич Ге
 
Главная страница История ТПХВ Фотографии Книги Ссылки Статьи Художники:
Ге Н. Н.
Васнецов В. М.
Касаткин Н.А.
Крамской И. Н.
Куинджи А. И.
Левитан И. И.
Малютин С. В.
Мясоедов Г. Г.
Неврев Н. В.
Нестеров М. В.
Остроухов И. С.
Перов В. Г.
Петровичев П. И.
Поленов В. Д.
Похитонов И. П.
Прянишников И. М.
Репин И. Е.
Рябушкин А. П.
Савицкий К. А.
Саврасов А. К.
Серов В. А.
Степанов А. С.
Суриков В. И.
Туржанский Л. В.
Шишкин И. И.
Якоби В. И.
Ярошенко Н. А.

Фамильная печать: Свет

«И выведет, как свет, правду твою и справедливость твою, как полдень».

(Пс. 36:6)

Вот и наступило время вспомнить, что глас народа — глас Божий. И ответ о «народном выборе» окажется простым в его высшем изъяснении: народ выбрал себе Репина за Свет. И ответ этот в первых строках Евангелия от Иоанна: «Он не был свет, но был послан, чтобы свидетельствовать о Свете» (Ин. 1:8). Сказано об Иоанне Крестителе, но относится и вечно будет относиться ко всем и всякому, кто послан в мир на апостольское служение. К людям разных времён и профессий, к монахам, воинам, музыкантам, иконописцам, художникам, поэтам. И не имеет значения — мудрецы они или простецы, и какого они рода и звания. Важно лишь, что они свидетельствовали. Репин из их числа.

С крещением Руси мы приняли в свою душу византийское православие вместе с «врождённым» эллинизмом, его культурным кодом. И — византийское обожествление света, отношение к нему, прежде всего, как к Свету Фаворскому. В сознании византийца присутствовали два различных света и два их источника: свет солнечный, «осязаемый», для видения окружающего мира, и свет духовный, «умный», для «узрения мысленных вещей». При том, — и это важно для нашего понимания Репина, — что духовный свет, луч фотодосии (светодаяния) скрывается под разными образами, порой под пугающе «неподобными» (т.е. не подобными Первообразу — Христу).

«Умный свет» византийцев был главным содержанием их философских, живописных, литературных символов и образов. Свет был для них более высокой категорией, чем прекрасное. Он был абсолютной «метафорой Бога» (Платон). Свет вечный, несотворённый, внепространственный, непонятийный, умонепостигаемый — вот рабочие термины византийской эстетики.

И Репин, первый из всех живописцев, такой свет показал. Он всю жизнь называл себя скифом, и в этом была правда его характера, но по правде своего искусства он скорее был византийцем; всё совпадало: и его православие, и его «античность» (он иногда называл себя и эллином тоже), и его Свет.

Однако задуман Репин был для России. Для огромной страны, не поддающейся близорукому (или «дальнозоркому») рациональному разбору. Но страны сказочной — для зрячих.

Русского человека легко вычислить в толпе народов: если приходится выбирать между богатством и Богом, он выбирает Бога. И потому всегда кажется (да и оказывается) беднее других. И «тридцать сребреников» вот уж больше тысячи лет всё так и не доступны его простому пониманию.

Но именно в результате такого нашего национального выбора у России несметные духовные богатства. И одно из них — картины русского Репина. В иной национальной ипостаси он бы не разглядел во «тьме» и «тьмах» Свет «умонепостигаемый» и «несотворённый».

Свою светопись он начал в детстве, в Чугуеве.

Ещё не осознавая своей миссии, любя свет, как всякий человек, безотчётно, но уже имея его в себе, Репин, — как вчера Рембрандт или как сегодня кинооператор или фотохудожник, — в начале своего пути «ставил свет» сам. Получалось талантливое, смелое, причудливое, волшебное даже, но — «освещение»... И так продолжалось долго — от первых иконописных светодерзновений до «Бурлаков», когда — вдруг! о репинском свете заговорили все. Видимо, пришло в России назначенное такому свету время. «Он говорит, действует, живёт и животворит, преобразуя в свет тех, кого озаряет», — писал Святой Симеон Новый Богослов1. Отныне в каждой картине Репина, в каждом его портрете присутствует такой свет.

Князь Евгений Трубецкой, описывая икону с евангелистом Иоанном и его учеником Прохором, слушающими Откровение на Патмосе, говорит, что они слушают Свет: «...Потусторонний звучащий свет солнечной мистики, преобразованный в мистику светоносного Слова»2. И только — и единственно! — в творчестве Репина евангельский Свет преобразован в мистику светоносных красок. Ему, единственному, разрешено. И потому — удалось!

Современники отмечали, замечали, вспоминали, что Репин страстно любил свет. Свет горний был ему дарован, но свет земной он сам искал везде. Окружал себя светом, купался в нём, радовался... Композитор Б.В. Асафьев вспоминал, Репин говорил ему, что инструментальные тембры, колорит звучания фортепьяно и особенно тонкая педализация рождали в нём световые ощущения3.

В середине жизни художник напишет Стасову: «Я всё так же, как и в самой ранней юности, люблю свет... — далее следует перечисление — ...люблю истину, люблю добро и красоту... и особенно — искусство»... Но все эти категории входили в его понимание света, были его естественными составляющими.

Многим не нравился, казался «уродливой голубятней» дом художника в Пенатах, на две трети состоящий из стекла. Но Репин, не задумываясь, легко жертвовал свету всем, и архитектурой своего жилища в том числе. Театральный художник М.П. Бобышев, гостивший у Репина в Пенатах, вспоминал: «Он буквально не мог видеть глухой стены, не испытывая желания тут же прорубить в ней окно. Светом был пронизан весь дом»4.

Но, так любя свет, так умея его писать, и будучи ценим художественным сообществом именно за свет, особенно в «Бурлаках...», «Стрекозе» и в обоих «Крестных ходах», Репин, однако, не властен был над светом в своих портретах. В них — во всех! — будто читалось старинное указание иконописцам: «Архангелово лицо написуется световидно и прекрасно, ...а не зловидно и тмообразно» (Ф.И. Буслаев). И если была в натуре репинской модели хоть малая доля «архангелова», портрет получался светлый, если же нет — «тмообразный».

И Репин вынужден был всю жизнь оправдываться, объяснять темноту-некрасоту многих своих портретов (хотя он-то чем виноват!?). Вот он пишет Стасову: «...Я полетел бы теперь в Питер и разразился бы там целой сотней картин, но ни красот, ни небывалых идеалов не увидели бы смотрящие, нет, они бы увидели, как в зеркале, самих себя, и «неча на зеркало пенять...»5.

А вот пишет А. Куренному: «Без жизни высших интересов люди быстро превращаются в презренные, развратные животные жизни, делаются отвратительны на вид...»6.

И будет объяснять ещё и ещё... Редкое лицо «написуется» у него «световидно и прекрасно». Репинский самоуправный свет, равно, как и его отсутствие в портрете, был живописным словом правды о портретируемом.

Невероятная, не повторённая никем позже светопись, как высшая правда, есть главное отличие картин Репина от картин других — талантливых, знаменитых и даже более любимых живописцев. Свет — его и фамильная, и небесная печать.

Примечания

1. Цит. по: Общество «Икона» в Париже. — М.; Париж, 2002. — С. 247.

2. Цит. по: Философия русского религиозного искусства XVI—XX вв. — М., 1993. — С. 234.

3. Цит. по: Репин. Художественное наследство. В 2 т. — М.; Л., 1949. — Т. 1. — С. 549.

4. Новое о Репине. — Л., 1969. — С. 238.

5. Репин. Избранные письма. В 2 т. — М., 1969. — Т. 1. — С. 69.

6. Там же. С. 139.

 
 
Портрет художника И.Н. Крамского
И. Е. Репин Портрет художника И.Н. Крамского, 1882
Приезд царей Петра и Иоанна
И. Е. Репин Приезд царей Петра и Иоанна, 1885
Венчание Николая II и великой княжны Александры Федоровны
И. Е. Репин Венчание Николая II и великой княжны Александры Федоровны, 1894
Адмиралтейство
И. Е. Репин Адмиралтейство, 1869
На меже. В. А. Репина с детьми идет по меже
И. Е. Репин На меже. В. А. Репина с детьми идет по меже, 1879
© 2024 «Товарищество передвижных художественных выставок»